ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ
Бывают же такие дни: солнечные, сияющие, звонкие. Серое петербургское небо вдруг наливается густой влажной синевой. Над городом распахивается ослепительный лазурный купол. Пахнет свежестью, набухающими почками, весной.
В такие дни в душе оживают давние забытые мечты. Вновь, как в детстве, хочется верить в счастье.
Наверное, он задремал, убаюканный мягким покачиванием коляски. Когда открыл глаза, вздрогнул от неожиданности: прямо на него плыл Смольный. Голубые стены сливались с весенним небом, и от этого казалось, что стройный пятиглавый собор парит в воздухе.
А потом вошла она. Странно, с первого взгляда Екатерина Ермолаева не понравилась Глинке. Было что-то страдальческое в выражении ее лица. Быть может, оттого, что глаза смотрели серьезно, с какой-то тайной печалью. В этой
девушке чувствовалась особенная, неизъяснимая прелесть и скромное достоинство.
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты.
Эти дивные
строки Пушкин написал для ее матери, Анны Керн. Глинка повторял их, думая о
Екатерине.
.. .За столом шумно спорят, смеются, шутят и обязательно поют. Хозяин, перекрывая голоса гостей, затягивает первым:
Заходили чарочки го столику, Заплясали молодцы по горенке!
Все дружно подхватывают огневой цыганский припев:
Гей, жги, жги, говори, говори, Договаривай!
Глинка сидит на своем любимом диване — длинном, во всю стену, обитом клеенкой. Хозяин дома велел сделать этот диван специально для него: удобно и, главное, ниоткуда не надует.
Обычно Михаил Иванович—душа компании ее бессменный капельмейстер. Но сегодня он не слышит друзей. Невидимая, непроницаемая стена отделяет его от окружающих. В душе рождается музыка. Еще никто не слышал ее, но для него она красивая и живая.
Милое, любимое лицо. Все чувства, которые он испытывает к этой девушке, хочется ему излить в музыке. Она звучит в нем все настойчивее, с непреодолимой властной силой. Музыка капризная, изменчивая в своих очертаниях. Оборачивается то шаловливой резвушкой, то задумчивой красавицей. Точно рой воздушных танцовщиц, окружают мелодию подголоски. Порхают, вьются, наполняют музыку весенним теплом и светом.
.в ней неизменным — вальс, его плавное кружение. Оно — как биение сердца, как взмах сильных крыльев. В вихре вальса проносятся образы, рожденные фантазией и любовью.
Друзья всегда удивлялись: среди шума и разговоров Глинка записывал свои произведения спокойно и быстро,
точно заполнял счет или писал пустяковую записку приятелю. Это казалось чудом. На самом деле ничего сверхъестественного не было: композитор выполнял механическую работу. Он именно записывал. Записывал то, что давно с абсолютной четкостью сложилось в голове, уже не один раз
тщательно выверялось безошибочным внутренним слухом.
Новое сочинение Глинка назвал «Вальс-фантазия». Летом того же 1839 года дирижер Герман переложил вальс для оркестра и исполнил на концертах в Павловске — любимом месте отдыха петербуржцев.
А в декабре случилось несчастье. Заболела Екатерина Ермолаева. Положение было тяжелым. Мария Ивановна старалась скрыть от Глинки опасения врачей. Она хорошо знала нервную, впечатлительную натуру своего брата.
В эти дни, наполненные страхом за здоровье любимой женщины, только музыка поддерживала Глинку и давала силы. Музыка и еще стихи, давно уже не покидавшие его души:
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Он твердил эти строки, как заклинание, как призыв. В них звучала исповедь его любви, тревожилось и радовалось его сердце.
Было страшно прикоснуться к стихотворению, где все, каждая строка, каждое слово — совершенство. Он вложил в свой романс всю силу любви и вдохновения. Внутреннюю поэтическую мелодию сделал явственной, помог ей раскрыться полнозвучно и ярко.
Музыка, созданная Глинкой, слилась с гениальным стихотворением Пушкина. Они стали навеки неразрывны.
Екатерина Ермолаева поправлялась медленно. Ей советовали оставить Петербург, переменить климат. Вскоре мать увезла Катю в Малороссию к родственникам.
Те, кто давно не видел его, узнавали с трудом. Михаил Иванович пополнел, обрюзг, отпустил бородку. Михаил отличен от прежнего изящного Мишеля Глинку. Впрочем, это
не удивительно: в нынешнем 1856 году ему минуло пятьдесят два. Эта весна напоминала ему ту, давнюю, когда он чуть не каждый день ездил в Смольный. Глинка вновь работал над рукописью «Вальса-фантазии».
Одиннадцать лет тому назад он оркестровал его для концертов в Париже, но партитура пропала. Оставалась партитура старая, сделанная Германом. Дирижер постарался «на совесть»: ввел барабан, треугольник и даже флейту-пикколо. От этого пьеса обрела не свойственную ей тяжеловесность и даже, совсем неожиданно, оттенок военной лихости.
Глинка убрал из оркестра все лишнее. Пуще всего ненавидел оглушительное многоголосье. Оркестр должен быть прозрачным — этому правилу следовал всю жизнь. Работал медленно, тщательно отшлифовывая ..каждую деталь. Весь свой опыт, все мастерство вложил в эту милую сердцу партитуру. Освещенная тончайшей игрой красок, в трепетных бликах света, в живом дыхании оркестра, она зазвучала по-новому. Беглая поэтическая зарисовка выросла в сложную оркестровую пьесу. Как и все, вышедшее из-под пера Глинки, она отличалась классической стройностью и совершенством. Поэма любви и молодости стала шедевром гения.
Тем же летом «Вальс-фантазия» вновь прозвучал в Павловске. На этот раз им дирижировал Иоганн Штраус.
Красочными кадрами проходят перед нами сцены из опер и балетов.
... Бал у великосветского вельможи. Юная девушка в розовом платье. С бьющимся .сердцем она ждет: неужели никто не пригласит ее на танец? «Вальс, вальс», — слышится голос распорядителя. Не сразу, будто издалека возникает нежная негромкая мелодия. Ее мечтательная грация живо рисует обаятельный облик девушки. Звучит первый счастливый вальс Наташи Ростовой.
А вот совсем другой бал. В доме Лариных празднуют именины старшей дочери Татьяны. Кружится веселый беспечный вальс. Танцует молодежь, разговаривают маменьки, вспоминают недавнюю охоту почтенные папаши. Но почему мелодия исказилась вдруг тревогой? Пылкий, восторженный юноша увидел, как друг танцует с его невестой, и первое горькое разочарование сжало его сердце.
... Конфитюренбург — царство сластей и лакомств. Здесь, в сверкающем белоснежном дворце из чистого сахара, живут фея Драже и принц Коклюш. Их окружает самая вкусная на свете свита: Карамель, Шоколад, Нуга, Ячменный Сахар и Фисташки. Сегодня в Конфитюренбург е гости: Щелкунчик и девочка Маша. Она спасла своего друга от зубов страшного мышиного
короля. Мажордом ударяет в ладоши. Раздаются волшебные переливы арфы. На сцену выбегают танцовщики и танцовщицы, одетые цветами. В их танце невесомая легкость, отточенное изящество и еще — радость, пьянящая, ликующая радость жизни. В этой живой цветущей гирлянде зримо воплощается весь тот восторг, и свет, и счастье, которыми полна музыка «Вальса цветов».
Всего три примера, а хочется называть еще и еще: скромные, похожие на лендлеры вальсы Шуберта. Блестящие вальсы Шопена, «Вальс» Листа и «Грустный вальс» Сибелиуса.Лирические «Пушкинские вальсы» Прокофьева и драматический вальс Хачатуряна из музыки к драме Лермонтова «Маскарад», «Школьный вальс» Дунаевского и «Вальс о вальсе» Островского...
Впрочем, вальс уже давно перерос значение только танца. Он стал самостоятельным образом, целым миром, вмещающим в себя бесконечное разнообразие человеческих чувств.
Можно с уверенностью сказать: вальс бессмертен. Подобно сказочному фениксу, он будет возрождаться вновь и вновь, всегда прекрасный и юный, как сама жизнь. Прислушайтесь: грустит, поет, смеется прекрасная мелодия, кружится и летит над миром волшебный танец. Вальс продолжается...